mic

Pardavinek marskinelius su savo stencil (?). Tai butu menas.

o anksčiau kas taip toks buvo per dalykas "menas"?
kad dabar jau tas kažkoks dalykas patapo kitokiu.

_pardavinejimas_ - jau sukelia labai smarkias abejones del meniskumo.

ktb: bet juk viskas materialu ir reikalauja resursu. pvz nekomercinis CD kainuoja nors simboliskai, bet kainuoja. su knygom taip pat.
menas aplamai savoka kokia tai sofistine. ko gero si savoka egzistuoja tik paciu "meninku" makaulese ir tarnauja tik tam kad apie ja butu prirasytos tonos knygu ir ivyktu milijonas debatu.
belieka: "menas apshikti mena". o kodel ne - juk viskas post moderne imanoma.

apie pardavinejima. klysta tas katras galvoja, kad menas nepardavinejamas. menas tam ir yra, kad ji parduot. paklauskit kiekvieno sutikto menininko. neparduodami tik visiskai nevyke kuriniai. arba megeju. kaip tavo manymu menininkas isgyvens, jei nieko neparduos? is labdaros? is kur medziagu trauks? ka valgys? zemes es?

o del politikos SMC menuose, tai galit nusiramint. ne jie pirmi, ne jie paskutiniai, politika mene ir buvo ir bus. pradedant nuo radvilu paveikslu nacionaliniam muziejuj, iki sovietines realybes leninu. mano galva, menas yra visa, kas tik nori, kas yra tau pateikta kaip menas ir ka tu priimi kaip mena. toks vat santykis. stai net koks meniskai suteptas buterbrodas tampa menu atitinkamoje sviesoje ir nusiteikime rasti mena. paziurek i ta pati fluxus, ten ir konservu dezute - menas.

manyciau,kad nusprestum, kas dabar yra menas, reikia žinoti, kokia turėtų būti jo funkcija, nes siaip viskas bet kokiame kontekste gali būti (ir yra) pateikiama kaip menas. xznajet, prie ko tai veda, prie meno subuitinimo, ar prie buities sumeninimo, ar prie buities politizavimo, ar tiesiog NIEKUR:)

na, netycia taip gavosi, kad snekejome panasia tema budami girti..tai del meno statuso viskas tapo aisku arba visai neaisku..taip sakant, ukiskai patikslinsiu..kaip instituciju salygota veikla - aisku... viskas priklauso nuo kuratoriu, meno kritikai siame pokalbyje daznai buna outsaideriai t.y. nuvarai su sudu mikrobangineje i nacionalini muzieju ir jau prie duru supranti, kad sansu instaliacijai neturi ir neturesi..paskui eini sugeri su malasausku ar pan. ir iskovoji pasitikejima tarkime po 5 bokalu alaus po to kai paaiskini, jog mikrobangine galima dar ir ijungti ... estetiniam pasitenkinimui padidinti..ir voila, smc atveria tau savo duris... o tai kad iremintas straipsnio is "kauno dienos" puslapis yra fluxus ar pankai, kuriu paklause, kodel cia triuksmaujate, atsako: "mes pankus vaidiname" yra minties apie tai, jog "kiekvienas yra menininkas,taciau tik menininkas tai zino", reiskimasis - yra jau b>neaisku:))Ta prasme, kad nepazinizmo ir bepagrindizmo erdveje beprasmiska sneketi apie ribas, kai kriterijumi tampa ivardinimas ..tai kad as pavadinau kaimyna "gaidziu" yra menas, nors galbut ir ne grynas "menas menui", o pragmatines veiklos estetizacija..Cia kaip ir su kategorinio imperatyvo mutacija: daug kas sutiktu, kad vienas zmogus turi buti kito zmogaus tikslu, taciau vis delto lieka ir lieka jo priemone:))

heh, manau (ne meninko trigrašis), čia kaip su samojais - kas man gali pasirodyti juokinga, tas ne butinai juokinga-suprantama kitiems. kas suprantama kitiems talpinama į anekdotų skiltį. Kas gali sukurti suprantama kiekvienam, ar kieno mintys atitinka minčių sumos vidurikį, tas gali vadintis jumoristu.

Imesiu shia tema poryt ishtrauka ish knygeles vienos, zjb. tenai parashyta yra..
o shiaip ash nesu meno zhinovas ir labai protingas politika besiduomintis zhmogus, bet kai SMC rodo Juodu Panteriu filmus, rasho apie politinius radikalus, shlovina Franka Zappa ir aishkina kaip pizdint ish supermarketu, kad nepastebetu, o uzh SMC ribu viskas lieka kaip buve, tai susigadina nuotaika..
buvau vienakart - susigadino.. (gal del tu dalyku, apie kuriuos chia rashau, o gal del to, kad man kilo pavydas, kad kiti tai daro, o ne ash, o gal del to, kad, kaip pasake vienas senas, protingas isminchius ;), buvau praeitam gyvenime gotas)
kai teorija netenka veiksmo, ji netenka prasmes, kai visa radikalioji 'ismintis' isilieja i valdzhios struktura, tai pasidaro liudna.
Tai, kad SMC tokie dalykai vyksta, tai oxuennai gerai, bet kai tai pavirsta 'sheshtadienio vakaro paroda ir veiksmas', tai chiulpia, tai tampa muziejum ir tiek.
Tai kaip stenografistas, kuris stenografuoja, kaip jis stenografuoja.

reikia visa laika skirti, atrinkti, atmesti, atrasti, ishmesti, pergalvoti ir pervertinti visa tai, tam kad tai veiktu.
politizuotas menas egzistuoja, kol jis veikia, kai nustoja, jis tampa menu 'apie politika'.
(speju kaip ir kitas menas - juk yra skirtumas tarp meiles meno ir meno apie meile?) Kartais tai atsitinka net labai geru intenciju pasekoje, kai nera pakankamai aistros skirti, atrinkti, etc. Todel dar karta, reikia nuolat:
reikia visa laika skirti, atrinkti, atmesti, atrasti, ishmesti, pergalvoti ir pervertinti visa tai, tam kad tai veiktu.

ribu nera. ju ir negali buti. kas vienam yra menas, kitam gali buti sh.. kruva, aciprasant. kiekvieno poziuris skirtingas, kiekvienas pasauly supranta kitaip. taip ir menas - tai yra tai, kas tau yra menas. kas yra grazus, miela akiai, ydomu, neyprasta.kartais kas nors miela buna begaliai zmoniu. bet jau tada labai nedaug truksta iki piniginio kelio. bet ir tai menas. meniskai uzdirbti pinigus, kad butu miela yvairioms instancijoms ir jos nesikabinetu is kur tu gavai tuos milijonus. tai ir menas....

ribu nera..

ne vien zodziais uzhsitarnaujame pasitikejima ir draugyste

tai imetu ta ishtrauka, dvi lietuvishkai (bishki kebloki, ne spats verchiau) ir viena rusishka tu pachiu zhmoniu.
shiaip labai radikalu, bet zjb.:)

29. Pasipriešinimo technologijos: būti menininku
Tai, kas vadinama menu, - tai istoriškai besivystanti konvencija, su kuria galima turūti strateginį santykį. Politiško ir meniško skirstymas taip pat yra istoriškai sąlygiškas, apiforminta atsižvelgiant į rinkos interesus, menininkų karjeros siekius ir profesionalias istorikų ambicijas. Bendrai gi būti menininku reiškia gaminti nekonvencines sociopolitines praktikas ir realizuoti jas savo patirties pagalba. Natūralu, kad šios sociopolitinės praktikos yra smarkiai susiję su vietiniais, lokaliniais kontekstais ir iš jų atsiranda. Bet koks bandymas už šiandienos sukrėtimų, plyšių ir šaltumo pamatyti istoriškai transcendentinę būsimosios kultūros apraišką išduoda menininke bedvasį ir aklą sekimą bendrais universaliais štampais, gaminamais gegemoninių kapitalistinių diskursų. Būti menininku – tai reiškia surasti rakštis lygiame prasmių paviršiuje, basa koja žengti ant teorijos veido, prakišti savo liežuvį į politikos analinę angą, individualizuoti plaukus ant struktūralizmo galvos. Nejaugi Džeffas Kunsas kažką išmano apie meną? Nejaugi menas susijęs su Mauricio Kattelanu ir Maiku Kelliu? Artikuliuoti mikropolitikos trupinėlius, kas sekundę išsisukančius ir susisukančius sąmonės smėlio kuopose, - štai kas yra būti menininku. Tačiau reikia nuolat atsiminti, kad menas yra nesuderinamas su prašymo ar stebėjimo figūra: menas tai visas užgrobimas, įsibrovimas, aktyvus įsirausimas, įsmukimas į priešo teritoriją ir jos nedelsiamas užkariavimas. Menas tai karo menas, priešinimosi menas, įsibrovimo ir atsiribojimo menas. Visos veiksmingos meninės praktikos savo karinėse strategijose pasikliauja daugybės, tonalumo, konteksto ir neadekvataus aktyvumo reiškiniais. Menas nestato tvirtovių ir ilgalaikių institutų, bet tai ir ne > ar popieriniai indai: menas – tai kardo ašmenų blizgesys ir tiesus žvilgsnis, apkabinimas ir garuojantis aromatas. Apkabinimas, nešantis grasinimą ir nesusitaikymą. Garuojantis dvejonių ir šėlimo aromatas.
Bet kas, galų gale, yra šiuose puslapiuose pateikiama meno interpretacija karinėse terminuose? Ji reiškia ne daugiau, kaip meno supratimą kaip konfliktinių zonų organizaciją. Konfliktas, kaip meninio darbo produktas, sukuria žmoniškus (personalinius) santykius konkrečios mikrostruktūros viduje ir problematizuoja įprastus, tapusius norma, santykius. Konfliktas parodo nesiderinimą ir nesąmoningas opozicijas, nelygumus ir diferentiškumus. Konfliktas gamina ne menamą konsensą, bet dialogą ir situacijos sunkumų suvokimą. Būti menininku – tai reiškia gimdyti nenutrūkstamus konfliktus menamos ramybės zonose, deklaruojamos tvarkos teritorijose, aptvertuose normos sklypuose.

Ketvirtas istorinis komentaras
Įdomų sąmoningo, artikuliuoto kultūriniame pasipriešinime, pavyzdį teikia vieniša serbų dailininko Gorano Džordževičiaus iniciatyva. Nju-Jorke, Spring Street gatvėje, mažame dviejų kambarių būte jau keletą metų egzistuoja marginalus Salon de Fleurus. Jo prototipu buvo Paryžiaus Gertrūdos Stain salonas – įžymi ankstyvojo modernizmo citadelė. Bet ne tik prototipu: Salon de Fleurus visiškai kopijuoja Gertrūdos Stain saloną: baldų išdėstimu, paveikslais ant sienų (tai Brako, Pikasso, Sezanno kūrinių, kurie iš tikrųjų kabojo amerikiečių rašytojos salone Paryžiuje, kopijos), atskirais namų apyvartos daiktais. Penkias dienas per savaitę salonas laukia svečių nuo 7 iki 10 vakaro: kiekvienas, žinąs apie jo egzistavimą, gali laisvai ateiti ir dalyvauti jo pasaulietiškoje veikloje. Svečius pasitinka doorman – dailininkas Goranas Džordževičius, salono šeimininkas. Jis vedasi atėjusius į svečių kambarį, pavaišina vaisiai ir arbata – ir palaiko bendravimą. Savaime aišku, kalbos priena prie jo salono. Goranas pasakoja apie jo įkūrimą (salonas buvo įkūrtas Gorano ir dar vieno dailininko, kuris po tam tikro laiko atsisakė toliau dalyvauti šiame projekte). Bet kodėl, vis dėlto, yra kopijuojamas Gertrūdos Stain salonas? Šis klausimas iškyla beveik kiekvienam iš lankytojų. Ir Goranas noriai į jį atsako.
Tikra Salon de Fleurus paskirtis yra modernistinio meno, kaip šiuolaikinės dailės sistemos ideologinės ir strateginės bazės, analizė bei kritika. Ši kritika šiuo atveju yra ekonominės prigimties. Goranas Džordževičius puikiai žino ekonominę modernizmo istoriją: 1900-1930 metų kolekcionierių ir dilerių verslo mechanizmus, ekonominių santykių tarp dailininkų ir jų agentų, tarp kolekcionierių ir muziejų pobūdį ir t.t., ir pan. Modernizmas Džordževičiaus interpretacijoje – tai pirmiausia sekmingas kapitalistinis projektas, apjungęs daugybę skirtingų dailininkų, kolekcionierių, muziejų ir galerėjų projektų. Šis projektas ne tik ciniškas, bet ir būdingas tam tikro istorinio periodo kapitalizmui, ne tik sekmingas, bet ir metodiškai dailininkų, kritikų ir pirklių kartų įdirbtas. Gorano analizė nurauna daugelį romantiškų ir sentimentalių kaukių, kuriomis modernizmas pratęs puoštis miesčionių suvokime. Kritika, besivystanti ekonominėje kryptyje, kartu atskleidžia kultūros mašinos sudėtingumą, jos determinizuotumą ir įvairių interesų sąlygotumą, tarp kurių dailės interesai – vieni iš daugelio, ne daugiau.
Nju-Jorko Salon de Fleurus veikla vyksta už šiuolaikinės dailės sistemos ribų, kitoje art-verslo pusėje. Tačiau daugelyje vietų Džordževičiaus projektas susipina su šiuolaikinės institucializuotos dailės kritikos projektu, su tokių dailininkų, kaip Adrea Frezer, Matias Poledna, Kristian-Filipp Miuller, Rainer Ganal, projektais.

ВСЕ СУКИ - ВОН!
или 13 тезисов о современной культуре с позиции исторического материализма (философии практики)

1.
Современные "культурные работники" (так называемые художники, а на самом деле экономические и политические функции нынешней либерально-фашистской системы), привыкшие мыслить и действовать полусознательно, бессвязно, от случая к случаю, механически принимая мировоззрение, навязанное им извне, то есть той общественной группой, к которой они социально и идеологически принадлежат (традиционная интеллигенция, индустрия развлечений, интернациональная арт-система, местная культурная среда, конкретная институция или кружок), должны понять, что подобное существование достойно лишь рабов, жлобов и конформистов. Первейшим долгом современного "культурного работника" является выработка критической методологии, на основании которой он (она) может принять активное участие в овладении собственной жизнью и пересоздании мировой истории. Хватит покорно и пассивно подстраиваться к воздействию идеологических аппаратов мракобесных режимов, нужно учиться ориентироваться по собственному компасу.

2.
В случае, если мировоззрение "культурных работников" не критично и не последовательно, а бессвязно и случайно, они оказываются не самостоятельными индивидами (не творцами собственной судьбы), а марионетками в идеологической игре нынешних хозяев жизни - глобального "корпоративно-интеллигентски-технократического" блока, безраздельно правящего в мире со времён падения Берлинской стены. Критика собственного мировоззрения означает стремление к его единству и последовательности, к повышению его до уровня, достигнутого самой передовой (эмансипаторской) мыслью в мире. Это подразумевает также критическое отношение ко всей до сих пор существовавшей и ныне существующей культуре, зарубившей прочные метки в сознании и деятельности каждого из "культурных работников". Начало критического пересмотра состоит, таким образом, в "познании самого себя" как результата имевшего до сих пор место исторического процесса, оставившего в тебе самом бесчисленное множество наслоений, воспринятых без критической инвентаризации. Начинать поэтому следует именно с такой инвентаризации.

3.
Нельзя отделять культуру от истории культуры. В прямом и наиболее точном смысле нельзя быть современным "культурным работником", то есть иметь критически последовательное мировоззрение, без осознания его исторического характера, представляемого им этапа длительного социокультурного процесса и того, что оно находится в противоречии (или активной борьбе) с другими мировоззрениями или с элементами других мировоззрений. Критическое мировоззрение отвечает на вопросы, поставленные самой действительностью, которые вполне конкретны и специфичны в своей актуальности. Нельзя воспринимать настоящее на основе представлений, выработанных для решения проблем, относящихся к превзойдённому историей прошлому. Такое методологическое поведение свидетельствует либо о тупости, либо о недобросовестности, либо о догматизме. И, тем не менее, весь институт современной культуры, постоянно провозглашающий свою верность современности, оказывается совершенно неспособным к исторической самостоятельности и занимает из-за своей включённости в механизмы эксплуатации и отчуждения отсталые, анахронистические или откровенно реакционные позиции.

4.
Нет культуры вообще, как нет и единой современной культуры. Существуют различные культурные (мировоззренческие) позиции, и выбирать всегда приходится между ними. Как происходит этот выбор? Является ли он чисто рассудочным или требует всего индивида ("культурного работника") - вместе с его эмоциями, ежедневным праксисом, привычками, действиями? К чему сводится подлинное мировоззрение: к логически утверждённому в качестве интеллектуальной позиции или к реальной деятельности каждого, к мировоззрению, диктующему и слова, и поступки? Конечно же, критическая методология неотделима от праксиса, от ежедневной деятельности индивида. А поскольку эта деятельность всегда носит политический характер, то подлинная культурная позиция каждого заключена в его политике. Противоречие между мыслями и поступками, то есть сосуществование двух мировоззрений в индивиде - одного, утверждаемого на словах, а другого, выражающегося в реальных действиях, - не всегда вызвано личной недобросовестностью. Иногда это противоречие может быть следствием глубокой идеологической обработки индивида, а также результатом давления на него "закона экономического принуждения". Иногда индивид (или коллектив), имеющий собственное, хотя и в зачаточной форме, мировоззрение, проявляющееся в действии, а значит - с перерывами, от случая к случаю, то есть в моменты выступления этого индивида (или коллектива) в качестве активного политического субъекта, заимствует у других индивидов (или коллективов) - по причине интеллектуальной подчинённости и несамостоятельности - не своё мировоззрение и утверждает его на словах, веря даже, что он ему следует на деле, как он следует ему в "обычное время", то есть когда его поведение является не независимым и самостоятельным, а как раз подневольным и подчинённым. Вот почему нельзя отделять мировоззрение от политики и, напротив, можно доказать, что выбор и критическое отношение к определённому мировоззрению является также политическим актом. "Культурные работники"! Не редуцируя культуру к политике, сознательно и последовательно политизируйте культуру!

5.
Институт современной культуры никогда не имел критической и последовательной методологии. Ассимилируя элементы различных культур и идеологий, постоянно смешивая и перетасовывая "старое" и "новое", этот институт всегда следовал логике капиталистической эксплуататорской системы, частью которой он был, а именно логике постоянных переворотов в орудиях производства и, следовательно, непрервывной "революционизации" общественных и культурных отношений, логике "конкурентной" смены языков и стилей культуры, при сохранении её классовой структуры. Культура при капитализме - это лоскутное одеяло буржуазной гегемонии, радующее или раздражающее глаза развалившихся в постели хозяев жизни своими разноцветными многосложными фрагментами. Однако эта культура, как и её хозяева, страшится, избегает и скрывает реальные антагонизмы и противоречия, пронизывающие капиталистическое общество (за пределами роскошных спален и гостиничных номеров). Горничные и полотёры капитала! Сорвите с эксплуататоров их лоскутное одеяло!

6.
Рассматривая историю современной культуры и её институций, надо постоянно иметь в виду скрытую или явную борьбу групп и лиц, в которых эта культура конкретно воплотилась. Нужно помнить, что в этой культуре был не только Марсель Дюшан, но и Артюр Краван, не только Стэнли Кубрик, но и Джек Смит, не только Карл Андре, но и Ана Мендиета, не только Даниель Бюрен, но и Ги Дебор. Таким образом, антагонизмы существовали, развивались и осознавались. Подлинная критика классовой культуры шла с позиций внеинституциональных, антикапиталистических и последовательно революционных. В то же время под давлением экономических и идеологических аппаратов капиталистического государства основная часть интеллигенция дезертировала с эмансипаторского фронта и окопалась в буржуазных салонах, музеях, крупных издательствах, клубах, богатых киностудиях и университетах. Интеллектуалы и "культурные работники" оказались привязаны к государству, как последние бюрократы, у них выявилась отвратительная способность к сотрудничеству с гнусными функционерами, которых они на словах презирали, и к примирению с гегемониальными институциями, которые обеспечивали их выживание. Именно это соглашательство интеллигентов с либерально-фашистским порядком объясняет прогрессирующую "бесплодность" и торгашескую "спектакулярность" современной культуры. Те же из интеллигентов, которые остались на "критических" позициях (внутри институций), подвергли эмансипаторские идеи систематической ревизии. "Культурные работники", вы - дрянь!

7.
Всё существующее в культуре - это изменяющееся сочетание старого и нового, возникающее на мгновение равновесие культурных отношений, соответствующее равновесию отношений общественных. Устойчивость современной культуры и её языков, как и устойчивость нынешней либерально-фашистской системы, - мнимая устойчивость. Лишь после разрушения капитализма и государства проблема культуры встанет во всей своей сложности и потребует усилий каждой и каждого. В любом случае только позиция, настаивающая на разрушении классового общества, может быть признана сегодня последовательно критической, и если эта позиция может быть названа романтической, то это такой революционный романтизм, который стремится стать классицизмом. Для критически мыслящего "культурного работника" нет иного выбора, кроме революционной культуры. Прекращайте быть "культурными работниками" - становитесь революционерами!

8.
Революционная культура - это насильственное опровержение (оспаривание) существующего порядка - или она суть ничто. Революционная культура может возникнуть только на базе последовательно критической теории, понятой как сложный инструмент политической борьбы. Революционная культура создаётся лишь в непосредственном процессе этой борьбы - теми, кто восстал против своего подчинённого (и отчуждённого) положения в обществе. Вместе с тем угнетённые не могут создать свою культуру до тех пор, пока не освободятся от своего современного классового положения. Условия существования угнетённых в современном обществе, теоретически открытые Марксом, мстят основателю философии практики судьбой, на которую обречена сама его теория. Несравненное орудие интеллектуальной культуры, она остаётся неиспользованной отчасти из-за своей несовместимости с либерально-фашистской культурой, носящей классовый характер, отчасти потому, что она далеко опередила потребности угнетённых в оружии для их борьбы. Только освободившийся от современных условий существования угнетённый класс обобществит, вместе со всеми другими средствами производства, исследовательский метод Маркса, с целью полного его использования на благо всех людей. В настоящее же время революционная культура может существовать лишь в качестве отдельных попыток, усилий, специфических действий, рабочих заготовок. Однако и эти заготовки требуют колоссальной сосредоточенности и всецелой поглощённости. Душой и телом, сознанием и навыками - немедленно в революцию! Прочь из институций! Смерть либерально-фашистской идеологии!

9.
Официальные ("признанные") "культурные работники", занимающие "критическую" позицию внутри института культуры и тем самым находящиеся под безопасной "профессиональной" крышей, реально не заинтересованы в изменении культурных отношений и в трансформации общества в целом. В лучшем случае их деятельность носит реформистский характер. Чаще всего эти "профессиональные" деятели не осознают свой привилегированно-холуйский статус в современном механизме эксплуатации и подавления. Иллюзия критического говорения, которой они тешат себя в отдельных институциях и изданиях, парализует в них всякое революционное желание и подлинно критическую мысль. Страх реальных действий и самодовольство пронизывают их интеллектуальные методы и привычки. Их сентиментальное или циническое, академически-элитарное или популистское мировоззрение отвращает угнетённых от необходимости восстания. Очевидно, что все эти "культурные работники" лишь утверждают status quo. Поэтому мы говорим им: война!

10.
Проблема революционной культуры может быть решена только через решительный разрыв критически мыслящих "культурных работников" с современными институциями, а также с царящими в них отношениями и господствующими в них языками. Если же у "культурных работников" не хватит воли на такой разрыв, камни станут главным диалектом революции. Новая культура может быть реализована только через эмансипаторский революционный праксис. Что это значит? Читайте философию практики! Это означает разрушение культурной деятельности как отдельной специализированной области, а также преодоление дихотомического разрыва между художественными моментами и моментами обыденными. Это означает союз (социополитический блок) с угнетёнными, отчуждёнными от производства культуры, то есть создание новой - революционной - культурной гегемонии. Современный "культурный работник", решительно трансформирующийся в революционера, обязан знать, что не "профессионалы" и авторитарно построенные элиты, но все без исключения индивиды должны заниматься созданием новой культуры, призванной вернуть людям сознание и свободу, то есть искомое тождество с историей. Одним словом, требуется воплотить в жизнь старый лозунг: поставим революцию на службу культуре, а не наоборот!

11.
Теоретическая ориентация, организационные методы и конкретный ежедневный праксис - вот главные вопросы для современных "культурных работников", вставших на дорогу к революционной эмансипации. Нужно вырабатывать строгое критическое (со)знание каждой и каждого - и одновременно создавать дееспособную революционную организацию. Изменение общества через индивидуальные акции невозможно. Это не означает, что освобождённый жизненный опыт индивида не имеет больше значения. Наоборот, страстное следование своему желанию и умная автономность индивида - это необходимые условия для создания ситуации, в которой появляются "мастера без подмастерьев". Организация, однако, не предполагает растворение индивида в бюрократизированной партии или авторитарной группе. "Партии" манипулировали, соблазняли, коррумпировали, обманывали и лишали права на автономное действие своих рядовых членов, как и широкие массы. Необходимы не партии с лидерами, функционерами и "молчаливым большинством", а прозрачные, артикулированные, подвижные и самоконтролируемые политические коллективы, образующие "цепочки эквиваленций" с другими коллективами. И главное - с угнетёнными!

12.
Революционная организация может быть только внеинституциональна и антиавторитарна, то есть структурирована по принципам прямой демократии и радикального равенства. Организация должна быть максимально проницаема для всех своих членов. Никаких вождей, координаторов, интеллектуальных наставников и бюрократических менеджеров. Деятельное участие всех и каждого в любом "проекте" и начинании является абсолютным условием для выработки отношений доверия между членами коллектива. В организации все занимаются принятием решений и их осуществлением. Именно таким образом уничтожается либерально-фашистская структура разделения и специализации. Организация никого не представляет и никем не управляет. Она отказывается говорить "за других". Организация должна делать всё возможное, чтобы избежать воспроизводства структур угнетения и отчуждения, которые пронизывают современное классовое общество. "Девиз" такой организации: не верить капиталистическому обществу ни в чём! Презирать это общество! Швырнуть ему в физиономию все его подарки!

13.
Самоорганизованная политическая группа сейчас - то есть в условиях глобализации корпоративно-технократического капитализма - должна функционировать как боевая ячейка. Её стратегия и тактика - фронтальная атака. Реформы и примирение с системой - тупик. То же касается принципа тактического союза - будь то с правыми, сталинистами или разного рода ревизионистами. Это - смерть. Блок с угнетёнными - никак не единение с авторитарными или продажными "левыми"! В случае разложения или стагнации группа прекращает своё существование. До тех же пор, пока она жива, её члены обязаны действовать конкретно, локально и специфично, при этом руководствуясь теорией, которая соотносит местные проблемы с глобальными. Ибо если, согласно постулату Гегеля, всемирная история есть становление в сознании свободы, то это такое становление, которое мы все должны познать в его необходимости.

Александр Бренер, Барбара Шурц